Борис Александров в форме "Торпедо" (Усть-Каменогорск) ЗАЛ СЛАВЫ КАЗАХСТАНСКОГО ХОККЕЯ: БОРИС АЛЕКСАНДРОВ. Александров Борис. Родился 13 ноября 1955 года в Усть-Каменогорске. Мастер спорта международного класса. В 1972–1973 гг. играл в «Торпедо» (Усть-Каменогорск). В 1973–1978 гг. – в ЦСКА. В 1979–1980 гг. – в СКА МВО. В 1980–1982 гг. – в «Спартаке» (Москва). В 1982–1988 гг. – в «Торпедо» (Усть-Каменогорск). Олимпийский чемпион-1976 (3 матча, 2 гола). Чемпион СССР 1975, 1977, 1978 гг. Второй призер чемпионатов СССР 1974, 1976 и 1982 гг. Третий призер 1980 г. В чемпионатах СССР сыграл 322 матча, забил 157 голов. Финалист Кубка СССР-1978. Участник Кубка Канады-1976 (5 матчей, 2 гола). Участник серии встреч ЦСКА с клубами НХЛ 1976го года. Он был одним из лучших воспитанников усть-каменогорской школы хоккея. В своей родной команде в качестве нападающего играл уже в сезонах 1972-73 годов. Играл очень удачно, в результате чего был замечен и приглашен в легендарную команду ЦСКА. Среди его соратников по льду были такие выдающиеся игроки, как Харламов, Петров, Михайлов, Третьяк, Викулов, Цыганков и др. В мае 1975 года Борис Александров стал впервые чемпионом СССР, затем еще дважды в 1977-78 годах. В ЦСКА провел шесть сезонов, затем в 1980-м играл в СКА МВО, потом в московском "Спартаке" (1980-82 гг.). Кроме трех золотых медалей в Чемпионатах СССР, Борис завоевал три серебряные (1974, 1976, 1982 гг.). В 1976 году Александров стал Чемпионом зимних Олимпийских игр в Инсбруке, в этом же году участвовал в Кубке Канады в составе сборной СССР. В чемпионатах СССР и МХЛ Борис Александров участвовал в 400 матчах и забил 177 голов. В 1990 году Александров ушел из большого хоккея, в свободное время играл за студенческую команду "Алиса" (Москва), а также за команду ветеранов "Звезды России". В 1994 году вернулся в усть-каменогорское "Торпедо", где выступал в качестве играющего тренера. В сезоне-1995-96 был назначен главным тренером "Торпедо" (Усть-Каменогорск) и возглавил сборную Казахстана. Наибольшего успеха главная команда страны под его руководством достигла в 1998 году на Олимпиаде в Нагано (5-е место), где добилась права выступать в группе «А». До июля 2002 года он был главным тренером усть-каменогорской команды «Казцинк-Торпедо». 31 июля на 47-м году жизни в результате автокатастрофы недалеко от Челябинска мастер спорта международного класса, олимпийский чемпион, заслуженный тренер и деятель культуры Казахстана Борис Викторович Александров трагически погиб. Сейчас на месте трагедии стоит памятник в виде хоккейной шайбы с фотографией Александрова. Его тренерская биография была сравнительно недолгой. Но можно с уверенностью сказать, что «для него не существовало авторитетов в стане соперника. Он не комплексовал ни перед кем, а мастерство, отвага и темперамент с лихвой компенсировали скромные природные данные. Порой темперамент захлестывал его самого, и сопернику доставалось так, что не позавидуешь» (Леонид Трахтенберг). Будь Александров на льду другим, более сдержанным, хоккейный мир не восхищался бы игроком, у которого был свой неповторимый почерк, характерный для истинного мастера. Борис Александров в прессе: 13 ноября олимпийскому чемпиону Борису Викторовичу Александрову исполнился бы 51 год... Сегодня мы публикуем интервью с нашим прославленным земляком, которое было записано десть лет назад. Весной 1996 года вместе с фотокорреспондентом Анатолием Белясовым я сидел в уютной квартире одного из любимейших хоккеистов нашей страны Бориса Александрова. Его коренастая фигура излучала спокойствие и уверенность. Громадный черный Лабрадор, наигравшись, успокоился и лежал у ног хозяина. Пили чай, вели неспешную беседу, вспоминали старые времена. Борис улыбался, поглядывал в окно на тушинские новостройки, на церковь у Волоколамки и пробуждающуюся природу за Кольцевой автодорогой. И никто из нас не мог знать, что видимся мы с ним в последний раз и что это его интервью будет тоже последним – ему суждено пойти в печать почти через семь лет после встречи, уже после трагической гибели этого великого игрока в прошлом году. Борис через пару дней уехал в Усть-Каменогорск, откуда я получил от него краткий факс: «Отлично! Можно печатать». Но случилось так, что я покинул издание, в котором готовилось к выходу интервью, перешел на госслужбу, а текст так и остался в стареньком ноутбуке. После смерти Бориса я стал искать его, но не нашел во время ремонта компьютер «почистили». Но совершенно случайно, разбирая свои архивы, я наткнулся на десяток старых дискет. Воткнул первую из них в компьютер и... обнаружил, казалось бы, утерянный файл! – Скажи, Борис, когда ты в 1972 году смотрел по телевизору первые игры сборной СССР против хоккеистов НХЛ, думал ли ты, что через несколько лет усть-каменогорские мальчишки будут точно так же восхищаться твоей игрой против «Монреаля» и «Филадельфии»? – Не то чтобы думал, я просто надеялся сыграть с канадскими профессионалами. У нас в Усть-Каменогорске уже был один известный игрок – Женя Паладьев, так что все понимали, что дорога в большой хоккей для нас не закрыта. Нужно только попасть в приличную команду. – Но ведь в ЦСКА была сумасшедшая конкуренция среди форвардов. Играли и Михайлов с Петровым и Харламовым, и Фирсов с Викуловым, и прочие звезды... – В марте 1973 года к нам на две товарищеские игры приехал ЦСКА, правда, без основных игроков сборной. Сыграл я тогда вроде бы неплохо, забросил им, по-моему, три шайбы. В общем, через какое-то время приехал Анатолий Фирсов, в то время играющий тренер ЦСКА, поговорил с моими родителями, и в августе 1973 года я оказался в Москве. Играл за основную команду, когда было время, выходил за молодежную. В 1974-1975 годах начал выступать за молодежную сборную, играл на двух чемпионатах мира. – Ты выходил на лед в высшей лиге 22 года назад, выходишь и в 1996-м за усть-каменогорское «Торпедо». Когда было легче играть? – Сейчас уровень хоккея у нас сильно упал. И естественно, что ветераны – Василий Первухин, Александр Кожевников и я – чувствуют себя довольно спокойно. Кроме того, раньше большинство команд играли в три пятерки. А сейчас играют в четыре, можно даже и не устать за матч. В прошлые времена у игроков уже к тридцати накапливалась усталость от хоккея. – Но ты знаешь, Борис, я совершенно уверен, что останься сейчас Ларионов в России – у нас он бы уже не выступал... – Но в НХЛ – другое дело. Там люди играют за очень большие деньги, хотят продлить свою хоккейную карьеру, еще немножко заработать на оставшуюся жизнь. А у нас, еще раз говорю, хоккеисты гораздо сильнее уставали. Я вот вспоминаю свою молодость: мы ведь дома вообще практически не жили. Постоянные сборы в Архангельском, ни семьи, ни друзей, никого. Виктор Васильевич Тихонов девять месяцев держал нас на базе, сам, между прочим, с нами находился. И вот от этого уставали больше всего – одна и та же комната, одни и те же лица, одни и те же разговоры о хоккее... – И каждый отпуск со сборов превращался в натуральную пьянку, все, что называется, отрывались? – Для меня сидение на сборах было тяжелейшим испытанием. Человек я веселый и эмоциональный, а когда долго сдерживаемым эмоциям дается выход... То есть кто-то тихушничал, выпивал по стакану чуть ли не под подушкой, потом дрожал – только бы не унюхал тренер, а о моих выходках в то время знали все. Обычно после ударной игры мы, неженатые молодые игроки ЦСКА, собирались в ресторане на аэровокзале, там начинали, а потом ехали в «Белград» и догуливали. – А другие рестораны, «Пекин», например, не посещали? – Нет, «Пекин» – это был ресторан динамовский. А спартаковцев после победной игры можно было найти в «Арагви». Так что досуг у всех был организован примерно одинаково: выиграл, выпил, погулял, отоспался и – на сборы. – Как к этому относились тренеры? – По-разному. Константин Локтев, например, если не приветствовал таких «отвязок», то, во всяком случае, понимал, что они игрокам необходимы, и не наказывал за подобные вещи. Для него важнее было, как хоккеист играет, а не что он делает вне площадки. А Виктор Васильевич к этому по-другому относился... – А как эти довольно приличные дозы спиртного влияли на физические кондиции? – В молодости вообще не влияли. Мы же не пили тяжелых напитков, в основном шампанское. А когда организм молодой, натренированный, выйдешь на следующий день на тренировку, побегаешь, пропотеешь... И к игре через два дня вообще уже на сто процентов будешь готов. Но такие «алкогольные» дни выдавались у нас нечасто, раза два-три в месяц. Остальное время сидели на сборах. – Но ведь и на сборах тоже пили. – Бывало, но довольно редко. Если у кого-то был день рождения, отъезжали в лесок, именинник доставал из багажника несколько бутылок шампанского. Выпивали, поздравляли... – Нынешним летом, когда в том же Архангельском я беседовал с Тихоновым, увидел такую картину: выходят после тренировки молодые игроки ЦСКА (самому старшему – 23 года), закуривают, а Тихонов делает вид, что не замечает... – Раньше он мог любую звезду за это «закопать». Сколько игроков раньше времени закончили из-за Тихонова! И Сашу Гусева он очень рано убрал, и тройку Михайлов – Петров – Харламов развалил собственными руками. Тарасов создал, а он развалил. Когда он пришел, они были уже великими хоккеистами, много знающими и умеющими все в хоккее, к тому же людьми своенравными, вот он их по одному и убрал... – И тебя тоже? Ведь в свое время насчет твоего перевода в СКА МВО ходило столько слухов... Ну знаешь, слухи слухами, а дело в реальности обстояло таким образом. В 1979 году мы играли в Ленинграде парные игры со СКА. Отыграли первую встречу. И вот стою я на ступеньках гостиницы и разговариваю со своей тогдашней ленинградской подружкой –фигуристкой Мариной Леонидовой. Время – минут пятнадцать двенадцатого. Подъезжает Виктор Васильевич: ах ты, такой-сякой, завтра игра, а ты тут с проститутками стоишь... Ну я и ответил ему в том же духе, тоже не в очень приличной форме. В общем, на следующий день собрание – меня в Москву отправляют. Я обиделся, в Москву не поехал, остался в Ленинграде дня на четыре. А когда вернулся, узнал, что играю уже в СКА МВО. – А как тебе удалось из армии в «Спартак» вырваться? – Конечно, из ЦСКА, за который болели и Брежнев, и Устинов, уйти бы не удалось, из СКА МВО было легче. Но Борису Павловичу Кулагину, тренеру «Спартака», пришлось потрудиться. Нашлись и в правительстве болельщики этого клуба, приняли специальное решение и отпустили меня с миром. – Борис, несмотря на свою субтильную комплекцию, ты прослыл одним из самых жестких игроков в нашем хоккее. Тебя даже прозвали в ЦСКА Кассиусом Клеем... – Эту кличку мне Женя Мишаков дал. Мы играли еще в 1973 году какой-то турнир, где были постоянные стычки, драки, кого-то я там боксерским ударом в нокаут отправил, вот и получил кличку. – А боксом ты специально занимался? – Занимался и футболом, и гимнастикой, и боксом, причем довольно серьезно. Во всяком случае, удар мне поставили по-настоящему. – За счет этого тебе удавалось сбивать с ног огромных канадцев? – Ну, во-первых, у меня было очень хорошее катание, я крепко стоял на коньках, чувствовал дистанцию. Во-вторых, чувствовал, когда от тебя силового приема не ждут. Бывает, просчитываешь, где игрок проскочит, опустив голову, встречаешь его – и валишь легко. – Игру ЦСКА – «Монреаль» до сих пор многие считают самой красивой игрой современного хоккея. В ней ты не только валил канадцев, но и забил решающий гол, сравнял счет... – Тогда мне только-только исполнилось двадцать лет, но никакой боязни перед канадцами не было. Мне, наоборот, хотелось побиться с ними, забить им. Вот мы с тобой вспоминали матчи 1972 года. Мне до слез было обидно за хоккеистов, которых били, а они не отвечали. И я тогда для себя решил, что за них отомщу. И отомстил: и побил канадцев, и забил им, лишив самой сладкой победы в историческом матче. Представляешь, как бы они гордились, если бы эту игру выиграли со счетом 3:2. Но я им этого не дал сделать. – А тебе предлагали остаться в Канаде, в Штатах, играть в НХЛ? – Конечно, предлагали. Но за нами так следили, так нас «пасли», что по этому поводу ни с кем даже и поговорить не удавалось. Даже если парой слов перекинешься с кем-то из эмигрантов, уже была докладная... Когда мы играли молодежный чемпионат в Виннипеге, предлагали остаться в Канаде. Затем после игры с «Монреалем» предлагали подписать приличный контракт. – И неужели не было желания остаться? – Нет. Были времена, когда мы в Канаде по месяцу играли, так уже последние дни ждешь, не дождешься, когда обратно улетишь, Я и сейчас думаю, что такие, как я, не остаются в других странах, это вот какой-нибудь тихоня мог... А я себя вне родины не представлял. – Но ты же все-таки попал в Италию. – Уже во время перестройки. В то время я был лидером среди бомбардиров высшей лиги, набрал на первом этапе 33 очка, хотя играл в Усть-Каменогорске. Вот на меня и пришел персональный контракт из «Милана». Я отыграл в Италии 28 игр и забил 33 шайбы. А на следующий год пришлось уйти. В Италии очень сильно канадское лобби. Есть довольно много итало-канадцев, которые играли в Канаде. У всех контракты в два раза больше наших стоили. И они делали все, чтобы от других иностранцев избавиться. Если мы проигрывали, то все было нормально, а если начинаешь выигрывать, то паса от них не дождешься. Чуть ли не отнимать у них шайбу приходилось, проходить всю площадку и забивать. И сменили меня на канадца итальянского происхождения... – Итак, Борис, ты закончил играть, совершенно бросил выпивать, вступил во владение прибыльным автосервисом, купил «Шевроле» серебристого цвета, обуржуазился и успокоился. А что тебя дернуло после двух лет спокойной жизни вернуться в хоккей в качестве игрока? – Меня пригласили играть за сборную Казахстана на чемпионате мира 1994 года. Приехал в Усть-Каменогорск, потренировался с командой. Сыграть за сборную не пришлось: у меня была московская прописка. Но после этого я остался в команде Усть-Каменогорска. Создали мне там нормальные условия, играл в основном в «домашних» играх, никаких особых сборов, забивал потихонечку. Ну и стал по совместительству старшим тренером сборной Казахстана. А затем совершенно неожиданно свалилось назначение главным тренером усть-каменогорского «Торпедо». Помимо того, что тренирую, в любой момент могу выйти на поле, если чувствую, что команда без меня проиграет... ...С «Торпедо» и сборной Казахстана Александров добился немалых успехов. Сборная под его руководством выступала на Олимпийских играх-98 в Нагано в группе «А» и поделила там 5-8-е места. А в июле 2002 года Бориса неожиданно убрали из клуба. Говорили о финансовых нарушениях (хотя главный тренер денежными вопросами никогда не занимался), о недовольстве некоторых хоккеистов… Понятно, что Борис очень переживал. Но главное не это. Если бы Борис остался в «Торпедо», он бы вряд ли поехал из Усть-Каменогорска на машине в Москву через Челябинск и Уфу, где его младший сын Виктор играл на турнире в составе «Спартака». В тот вечер 31 июля за рулем был брат жены Бориса, машина пошла на обгон автобуса, вылетела на встречную полосу и столкнулась с «Волгой»... Борису Александрову было 46 лет. Похоронен великий хоккеист в Москве на Митинском кладбище. ВСПОМИНАЯ БОРИСА… Газета «КОНТАКТ-СПОРТ», № 45 (706), от 9.11.2006 г., стр. 7, «Это было, было…». Алексей БОГОМОЛОВ («Новая газета», 2003 год) ВОСПОМИНАНИЯ О ХОККЕИСТЕ, КОТОРЫЙ ОТЧАЯННО ПОШЕЛ ПРОТИВ ВЕЛИКОГО ТРЕНЕРА ТИХОНОВА. Борис Александров главный тренер Олимпийской сборной Казахстана 1998го года. НЕ ЧОКАЯСЬ Завтра знаменитому российскому хоккеисту, олимпийскому чемпиону 1976 года Борису Александрову исполнилось бы 49 лет. 31 июля 2002 года на трассе Уфа – Челябинск, в окрестностях поселка Усть-Катава, автомобиль BMW, которым управлял Александров, при обгоне пересек сплошную разделительную линию, выехал на встречную полосу, где столкнулся с ГАЗ-3110. Авария произошла в 17.20 по местному времени. В результате столкновения Борис Александров и пассажир «Волги» погибли. Еще пять человек были госпитализированы. Сейчас на месте трагедии стоит памятник в виде хоккейной шайбы с фотографией Александрова. ГОЛ В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ Даже сегодня я могу прокомментировать ту игру по периодам, поскольку ждал ее всю новогоднюю ночь. Десять часов утра, первые часы нового, 1976 года, когда нам, советским любителям хоккея, показали в записи из-за океана матч. «Монреаль Канадиенс» – ЦСКА. Игру из третьей серии знаменитых выяснений отношений советского и заокеанского хоккея. Две предыдущие, в которых столкнулись сборные СССР и Канады, организаторы объявили непоказательными: дескать, вопрос о том, кто сильнее, должны решить клубные команды. И вот матч, в котором канадцы вели по ходу 2:0 и 3:1. Но закончился он вничью. Счет сравнял творивший чудеса в той игре 21-летний Борис Александров. До сих пор перед глазами ювелирный пас Виктора Жлуктова в обход распластавшегося на льду двухметрового защитника Робинсона и несильный, но мастерски точный бросок Бориса. «Нью-Йорк таймс» потом поставила вопрос ребром: «А может быть, русские изобрели этот хоккей?»… ТРЕНЕР: ВОСПИТАТЕЛЬ ИЛИ УБИЙЦА? Сезон-1975/76 стал определяющим в биографии молодого хоккеиста Бориса Александрова. Все серьезное, что можно сегодня записать в его послужной список, случилось в этот сезон. Включая Кубок Канады и Олимпийские игры в Инсбруке. В 1973 году знаменитый Константин Локтев, будучи правой рукой легендарного тренера ЦСКА Анатолия Тарасова, специально съездил в Усть-Каменогорск, чтобы пригласить в ЦСКА местного самородка Бориса Александрова. А в 79-м, через год после того, как армейский клуб возглавил Виктор Тихонов, Александров был отправлен в фарм-клуб СКА-МВО. Сам Борис потом рассказывал об этой истории так: – Мы играли в Ленинграде парные игры со СКА. Отыграли первую встречу. И вот стою я на ступеньках гостиницы и разговариваю со своей тогдашней ленинградской подружкой – фигуристкой Мариной Леонидовой. Время – пятнадцать минут двенадцатого. Подходит Виктор Васильевич: ах ты такой-сякой, завтра игра, а ты тут с проститутками стоишь… Ну, я ему ответил в том же духе… Когда через пару недель Борис прилетел в Москву, узнал, что играет уже за СКА-МВО. Рассказывает Виктор Жлуктов, олимпийский чемпион: – Когда Боря в 73-м году попал в ЦСКА, я поначалу его невзлюбил, слишком уж был парень заносчивым. А потом, когда мы оказались в одной тройке вместе с Владимиром Викуловым, он стал моим лучшим другом. Не знаю, надо ли говорить об этом, но я во многом поспособствовал его первому семейному счастью: со своей первой женой Эллой (дочкой знаменитого актера Николая Крючкова) Боря встречался в моей квартире, поскольку своей в то время еще не имел. Потом были свадьба в ресторане гостиницы «Украина», рождение дочки Кати и… развод. КАССИУС КЛЕЙ АРМЕЙСКОГО «РАЗЛИВА» Рассказывает Сергей Гимаев: – Боря Александров был, на мой взгляд, самым техничным хоккеистом, которых я когда-либо видел. Руки у него были просто фантастические. Говорю это, не забывая о том, что он играл в таких командах, как ЦСКА и московский «Спартак», где в то время были собраны величайшие мастера нашего хоккея. Третьяка с легкостью «раздевал», забивая ему на тренировках четыре буллита из пяти. Резонный вопрос, так почему же игрок с такими данными не нашел общего языка со старшим тренером ЦСКА Виктором Тихоновым и был в 1979 году отправлен в СКА МВО, – только для молодых почитателей отечественного хоккея. Поскольку старожилы знают, как расправлялся Виктор Васильевич с теми, кто не вписывался в рамки его понимания хоккея. Если уж такую знаменитую тройку, как Михайлов – Петров – Харламов, сумел развалить, что уж тогда говорить о Владимире Викулове, Александре Гусеве или тем более молодом Борисе Александрове…. Из интервью Александрова «Комсомольской правде»: – С Виктором Васильевичем Тихоновым я познакомился во второй сборной, которую он тогда тренировал. Кто его в ту пору знал? Ну, тренер, вытащивший команду Риги в высшую лигу. Ну, мастер спорта, не так уж и известный в прошлом игрок. А я в сборную попал из ЦСКА, от Анатолия Владимировича Тарасова, которого считаю первым тренером в нашем хоккее. А Тихонов после первой же игры мне разнос устроил: дескать, и до шайбы жаден, и в центр зря лезу. А меня Тарасов учил: самый короткий путь к воротам – через центр. Так я Тихонову и сказал. Может, резковато… А потом наши пути-дороги с ним сошлись в ЦСКА. НЕСЧАСТЛИВЫЙ РОДНОЙ ГОРОД Рассказывает Жанна Александрова, жена Бориса: – Мы познакомились и поженились с Борей в 1980 году. Он тогда играл в московском «Спартаке». Но через два года получил приглашение в Усть-Каменогорск, в местное «Торпедо». Были также звонки из саратовского «Кристалла», из Ижевска, но, во-первых, в Усть-Каменогорске Боря родился, а во-вторых, «Торпедо» возглавил Виктор Семыкин, бывший партнер Бори по этой команде. Словом, уехали мы вместе с двухлетним сыном Аланом в Казахстан. Знать бы тогда, каким несчастливым для нашей семьи окажется этот родной для мужа город! Но в 82-м я ехала туда с удовольствием… Семь лет отыграл Боря за «Торпедо», сделал за это время для популяризации казахского хоккея столько, сколько всем остальным членам команды, вместе взятым, было не по силам. Но когда в 1988 году его пригласили в итальянскую команду «Сайма-Милан», руководители «Торпедо» даже спасибо на прощание не сказали. Поэтому когда в 94-м обратно позвали, я была категорически против: «Однажды предали, предадут и второй раз». Но Борю тянуло домой как магнитом. Он меня уговорил: «Давай хотя бы на годик поедем, а там посмотрим, как все будет складываться». В итоге получилось так, как я предсказывала. В 2002 году хозяева «Казцинка-Торпедо» со скандалом уволили Борю с поста главного тренера, обвинив в каких-то мистических финансовых махинациях. Одновременно вместо должности главного тренера национальной сборной Казахстана, которую он занимал, предложили унизительный пост консультанта. И это после того, как президент Казахстана Назарбаев собственноручно повесил на грудь Бори медаль заслуженного деятеля республики. Людей из мира спорта, удостоенных такой награды, в Казахстане можно по пальцам пересчитать. ВЗЛЕТ В НЕБЫТИЕ Никогда не забуду, как после отставки Боря неожиданно приехал с предсезонного сбора домой, – продолжает Жанна Вараздатовна. – Грустный-грустный. Я пыталась успокоить его, как могла: «Ты чего так переживаешь, у тебя ведь есть приглашения в другие клубы, в том числе и московские?» А ему, оказывается, команду было жалко, поскольку не сомневался, что ребята без него разбегутся. Потом выдал фразу, которая сейчас, после его гибели, кажется мистической: «У меня такое предчувствие, что после этого падения в моей жизни обязательно будет взлет…» Обида в нем засела крепко. Он так ее и не пережил. С ней уехал в ту свою последнюю поездку в Уфу. Я отчетливо вижу, как он ехал и жал на газ. До сих пор не могу простить себя за то, что не поехала тогда с ним. Я бы не позволила ему так гнать. А он, между прочим, поначалу предлагал мне поехать с ним. Но когда я согласилась, вдруг передумал: лучше останься, говорит, собери вещи. Вернусь, быстренько уволюсь, и уедем в Москву… СОЛНЕЧНАЯ ТРАГЕДИЯ В Уфу Борис Викторович поехал всего на несколько дней. Там начинался турнир с участием московского «Спартака», в составе которого в то время выступал его 22-летний сын Виктор (ныне игрок новокузнецкого «Металлурга». – Б. В.). Рассчитал все очень точно. Вплоть до минут. Так, в ответ на просьбу жены: «Ты только не гони, пожалуйста!» – лишь улыбнулся: «А зачем? Даже если поеду со средней скоростью, все равно успею перед первым матчем отдохнуть в гостинице и принять душ…» Перекрестился, как всегда делал, прежде чем сесть за руль, и умчался вместе с родным братом супруги, который сидел рядом. Они не доехали до Уфы 280 километров. Жанна Вараздатовна сегодня считает, что главной причиной трагедии стало жаркое солнце, которое, во-первых, ослепляло на закате водителей, во-вторых, растопило дорожный битум настолько, что, когда Борис Викторович пошел на обгон, его BMW развернуло на 180 градусов и выбросило на встречную полосу, по которой в тот момент мчалась «Волга». В результате страшного столкновения орудием убийства водителя BMW стал руль его собственного автомобиля. Кроме того, он сильно ударился головой о переднюю панель. Погиб также пассажир «Волги». Шурин Александрова оказался в реанимации, но, слава богу, выжил. СУДЕБ СПЛЕТЕНЬЕ Через 20 месяцев после этой трагедии, 6 апреля 2004 года, также в результате ДТП, случившегося на набережной Красных Орлов в Усть-Каменогорске, погиб старший сын Бориса Александрова Алан, хоккеист команды «Казцинк-Торпедо». Рассказывает Жанна Александрова: – Алан после гибели отца просто потерялся. Сломался психологически. Постоянно говорил мне, что ему снится папа. «Ну что ты лежишь? – сказал ему как-то во сне отец. – Быстро вставай, надевай кроссовки и бегом на тренировку…» Алан играл в хоккей постольку-поскольку. Очень старался, но до папы ему было очень далеко. Сколько раз Боря говорил ему, что у него нет данных, но Алан не слышал. Он с детства мечтал стать хоккеистом, во всем похожим на отца. Но я сейчас думаю, что ему, конечно, надо было закончить с хоккеем раньше: не повторил бы, может быть, судьбу отца. Хотя как знать, судьбы в их семье удивительным образом переплелись. Боря поехал в Уфу, чтобы посмотреть на игру нашего младшего сына, когда Вите было 17. Сын потом говорил мне, что весь матч искал глазами отца на трибуне: ему, естественно, перед игрой никто не сказал, что папы уже нет в живых. Боре тоже было 17 лет, когда в день его дебюта в команде мастеров ЦСКА умер его отец, болевший раком. Зная о предстоящем столь значимом событии в жизни сына, он даже написал письмо, в котором очень просил сообщить Боре о своей смерти только после этой игры… Алан за неделю до смертельной аварии позвонил мне и сказал, что ему опять приснился папа. Я попросила его рассказать сон, но он отказался. Хотя друзьям, как потом выяснилось, рассказал. Отец во сне пришел к нему и со словами: «Хватит валять дурака!» – взял за руку и увел с собой… В машине, которая попала в автокатастрофу, было шесть человек, но погиб только Алан. ПОСТСКРИПТУМ В ноябре 2002 года вторая сессия усть-каменогорского городского маслихата с перевесом в один голос приняла решение о присвоении местному Дворцу спорта имени Бориса Александрова. "Cоветский Спорт" 12 ноября 2004 года. С НАЧАЛА я не узнал его. Может быть, потому, что с другого края хоккейной площадки через исполосованное шайбами стекло различал лишь силуэты игроков команды Областного Города (буду называть этот населенный пункт так — читатель поймет, почему). А скорее потому, что оставался Борис в памяти двадцатилетним, в чуть великоватой броско красной форме сборной СССР. Но я узнал его, едва он получил шайбу. Вот он! 23-й номер команды Областного Города, ухватив клюшку широким хватом, зафинтил, «мотая» шайбой перед спартаковским защитником Фаткуллиным. Казалось, Борис совсем не изменился с того далекого авгу¬товского дня 1973 года, когда сосредоточенный и гордый участием в таинстве большого хоккея невысокого роста паренек впервые выехал на лед в синих с красными погончиками доспехах ЦСКА с тем же номером 23. Отчего же не узнал его сразу? Ведь он, кажется, не изменился. Зачем же говорили в Москве: потяжелел, погрузнел, потерял форму?.. Сейчас он должен с легкостью обыграть защитника «фирменным» своим финтом, выкатиться к воротам, забросить! Ложное движение, замах, еще финт... Фаткуллин отобрал у него шайбу чисто, даже не войдя в столкновение, легко, оскорбительно легко! В закономерность такой нелепицы не верил никто из славных болельщиков Областного Города — нет, просто надо еще попытаться, еще, вот сейчас! Перед Борисом только Тюриков, и надо справа — именно так! — вдоль борта обойти его... Защитник Тюриков оттеснил Бориса к борту, две-три секунды толкотни — и шайба отброшена назад. Трибуны настаивали, трибуны взывали: «Боря! Боря!» — И Борис снова и снова шел вперед. Снова и снова — и безуспешно. — Что-то у меня вчера игра не пошла, — скажет он перед второй кубковой встречей с московским «Спартаком». — И ребята перегорели — все-таки с высшей лигой играем. И я... я, в общем, тоже перегорел. Он не хотел проигрывать свой, возможно, последний матч в большом хоккее. ЕЩЕ в Домодедове перед вылетом в Областной Город спартаковцы преподали мне урок проницательности. — На матч с первой лигой?— осведомился Сергей Агейкин. — За три тысячи верст ради нескольких строчек в газете? Или о Борисе писать? Намерение рассказать о судьбе бывшего товарища хоккеисты встретили с настороженностью. Капитан «Спартака» многоопытный Сергей Шепелев с первых слов отрезал: — Ничего плохого о Борисе сказать не могу. Вот тебе и раз! А ведь я и не просил рассказывать о чем-нибудь таком. Отчего же мысли сразу «плохое»? Из разговоров с Борисом - Я встал на коньки в пять лет. Отец поставил. Он не мог показать, как надо, - в войну потерял ногу. Правда, когда я уже играл в хоккей, помню, отец станет иногда в ворота, а я ему побросаю… А по телевизору смотрел хоккей чуть ли не с рождения. Я всегда очень любил эту игру, хотя, конечно, представлял ее себе романтичнее, театральнее, чем сейчас. Ведь работа, тренировки — это все оставалось за телекадром. А на экране был праздник. И в центре праздника — Фирсов, мой первый кумир. В одной газете про меня потом как-то написали: мог ли, мол, десятилетний Боря, глядя на блестящую игру Фирсова в Любляне или в Вене, предположить, что спустя всего семь лет Фирсов торжественно передаст ему майку члена сборной страны?.. Это и правда, и неправда. Я не был уверен, что майку мне передаст именно Фирсов. Но точно знал, что кто-то передаст. Я никогда не ставил перед собой программы - минимум. Да, так мы говорили о детстве... Сначала Фирсов, потом еще Мальцев и Харламов. Сейчас в телетрансляциях реже показывают лица игроков крупным планом. А тогда я почти всю высшую лигу знал в лицо. Но при этом никого не копировал: старался от каждого взять то, что мне нравилось. Талант хоккеиста, как любой талант, — в умении складывать необычное из обычных маленьких деталей. Надо фантазировать. - Я учился играть в хоккей и очень любил этому учиться. В 15—16 лет на меня уже обращали внимание специалисты и журналисты, шли разные разговоры, предсказывались всякие варианты будущего. А я ждал предложений из Москвы — спокойно, без волнений, как ждут чего-то решенного... — В семьдесят третьем в наш город приехали великие армейцы. Фирсов. Сам Тарасов. Отец собрал газетные вырезки, где обо мне говорилось, и сказал, что пойдет к Фирсову. «Не ходи, — просил я его. — Сами заметят». ПЕРВЫМ его заметил Анатолий Васильевич Фирсов. …А спустя шесть лет хоккеисты ЦСКА будут разбирать на долгом и невеселом собрании очередной проступок Бориса. И один из игроков в сердцах скажет: «Приметил его Васильич на нашу голову». Но это, впрочем, несправедливо, потому что и проглядеть Бориса Фирсов как специалист не мог... Судьбу Бориса предрешил его талант. Фирсов просмотрел первый матч с его участием и пошел к Тарасову. — Фирсов пришел ко мне и рассказал, что видел игрока с отличными задатками: жажда игры, азарт, самоотдача, дерзкая и необычная обводка, - заслуженный тренер СССР Анатолий Владимирович Тарасов рассказывает о Борисе задумчиво, с едва заметной горечью, словно об обманувшем надежды сыне. - Я посмотрел Бориса на следующей игре. И после этой игры стал просить его родителей: «Отпустите его к нам в Москву!» Боре не было 18 лет, его даже не могли призвать в армию. И я очень их просил. — В чем была его сила? — продолжает Тарасов. — У него были три скорости: взрыв — маневр — сообразительность. Я не много видел хоккеистов, равных Борису по дарованию. И он заиграл — сначала в ЦСКА. потом в сборной. Он был очень невыгодным про¬тивником в игре, особенно для канадцев. Как он играл против клубов НХЛ в новогоднем турне ЦСКА 1975—1976 годов! В Нью-Йорке, в Бостоне, в Монреале — как играл! Заиграла их тройка, где справа — Викулов, а в центре — Жлуктов, Борькин одногодок (оба с 1955-го). Наконец, в Инсбруке Борис становится олимпийским чемпионом. Короче, фейерверк! … Но, кстати, слово «фейерверк» Тарасов очень часто употребляет как неодобрительное (как, надо полагать, и в данном случае, ибо на мой уточняющий вопрос Анатолий Владимирович ответил сердито: «Ну, фейерверк! Ты что, не знаешь, что такое фейерверк? Взрыв, красота — пш-ш-ш ... И нет ничего!»). ...и, кстати, именно тогда Викулов впервые заметил Борису. что на игровые замечания товарищей негоже отвечать фразой типа: «Не учи ученого». «Не придавай значения, Иваныч! — попросил Борис. — Я человек вспыльчивый, но отходчивый». ОДНО из самых неприятных воспоминаний в жизни Владимира Ивановича Викулова с Борисом прямо не связано — они еще не были знакомы в 1964 году, когда 18-летний Викулов в один из первых своих дней в ЦСКА оскорбил в автобусе Виктора Кузькина. Викулов хорошо помнит, что было потом. Не забыл, как кричала на него вся команда. Удивляется, почему не побили. Запомнил глаза ребят. Прямой связи нет. Но то, что случилось с Викуловым единожды, происходило с Борисом каждый день. То была уже иная дерзость... Перелисты¬ваю старые протоколы мат¬чей. Штрафное время Бориса: 6 минут... 8 минут... 14 минут (семью два, семь малых штрафов, это у нападающего-то!)... 5-минутный штраф за удар соперника рукой плюс 10-минутный за оскорбление главного арбитра... Удар соперника рукой – так на языке судейских протоколов зовется нарушение, которое болельщики окрестили «бориным фирменным». Появились на свет другие протоколы, не хоккейными судьями составленные. Потрепанные и пожелтевшие, они и сейчас хранятся в архиве - в двух шагах от огромного, во всю стену стенда в правлении ЦСКА: с портретами армейцев - олимпийских чемпионов, с его, Бориса, портретом... В нашем разговоре с Виктором Васильевичем Жлуктовым случайно всплывет сравнение жизни Бориса с жизнью Сергея Есенина. Вселенская слава, свалившаяся на голову парня из глубинки... Дружки, заменившие друзей в минуты удач и сгинувшие в миг первых же провалов... Жлуктов стоял и, словно не замечая пронизывающего декабрьского ветра, теребившего полы офицерской шинели, вспоминал удивительные Борины шайбы, вспоминал странные абстрактные рисунки, которыми Борис покрывал любой лис¬ток бумаги, зло бранил какого-то Лешу - неудавшегося хоккеиста из окружения Бори¬са и еще злее бранил себя... И сказал, сетуя не то на Бо¬риса, не то на товарищей: - У команды было тогда много других забот. ЧТО ЖЕ происходило в ЦСКА? Тарасов ушел из команды в семьдесят четвертом. Уходя, он сказал «одному симпатичному тренеру» (формулировка Анатолия Владимировича): «Бориса не балуй!» Речь, видимо, не о Тихонове, ибо тот возглавил сборную и ЦСКА лишь три года спустя, после двух поучительных поражений на чемпионатах мира. К тому времени Борис практически вышел из-под контроля. Отношения Бориса с новым старшим тренером складывались сложно. Тем более что Жлуктова перевели в центр новосозданного звена - к Балдерису и Капустину. Сегодня можно только гадать, не резоннее ли было сохранить старую жлуктовскую тройку, или, как предлагалось некоторыми, ввести в нее Балдериса вместо Викулова. Но отвечать за сборную предстояло Тихонову - отвечать Именем и Словом. И потому лишь Тихонов мог решать, каким будет ЦСКА. Стиль Виктора Васильевича Тихонова оказался для Бориса непривычным. Борис привык, что его не трогали. Уговаривали. Прощали. Порой, правда, наказывали, один раз даже понизили в звании. Но потом снова простили. Тихонов не допускал риска удара со спины. Он предпочи¬ал работать с теми, на кого мог положиться. Из команды ушел талантливый защитник Александр Гусев. Борис не понял, что это предупреждение и ему. На одном из собраний Геннадий Цыганков крикнул: «Если мы Сашу Гусева отчислили, что терпеть Бориса!». Штормовое предупреждение прозвучало, но Борис не расслышал. Его перестали и уговаривать. Перестали прощать. Его «трогали»! — а он был уверен, что мировой хоккей осиротеет без него... В Ленинграде в ночь перед матчем со СКА Борис не пришел к отбою. Тихонов застал его за беседой со знакомыми у подъезда гостиницы. После нелицеприятного обмена мнениями Борис собрал вещи и уехал из Ленинграда. На собрание в Москве он не пришел. Отчислили заочно. Потом были нелегкие месяцы в СКА МВО. Потом было благое намерение Бориса Пав¬ловича Кулагина, давшего Бо¬рису последний шанс в мос¬ковском «Спартаке». И срывы, срывы, срывы... Последний срыв — на полгода. Зимой 1983 года главной темой разговоров в Областном Городе стала сообщенная газетами новость — Борис возвращается. ИЗ РАЗГОВОРОВ С БОРИСОМ — Оказалось, что хоккей мог без меня. А я без него — нет. И поэтому играю в первой лиге за свой город. Да, мог остаться жить в Москве. Но должен же был я доказать хоть себе самому, что могу остановиться, могу, могу! Врать не стану — остановился не сразу. - Но два последних года — ни единого срыва. Вы это сами знаете от наших тренеров. Хочу доказать, хоть под занавес. Под занавес... Вот в программке к матчам со «Спартаком» про Сережу Шепелева написали, что он, мол, в том возрасте, когда начинают задумываться о конце хоккейной карьеры. А ведь мы с ним ровесники. Конечно, в высшей лиге удержаться тяжелей. Но я стараюсь играть без скидок на свою лигу и буду играть, пока останусь на первых ролях. Кстати, меня и в высшую недавно звали, вновь в московские края... Черт, не о том говорю! Да - канадцы, да — Олимпиада, да — четырехкратный в Союзе, да - кавалер, да — пол-листа в «Нью-Йорк тайме». Есть о чем вспомнить. Чего же я чаще думаю о том, что не удалось, о чем жалею? Успокаиваю сам себя, а никак не успокою! Если бы я только понимал тогда, что Тихонов имеет моральное право требовать: хоккею — или все, или ничего! - Полное моральное право — он сам отдает хоккею все. И у ребят — то же право. А я отругивался: отругнусь — отстанут, вроде и победил. Если б я теперь понимал хотя бы, как остановить дураков, тем же, путем идущих?! Что там в Москве с Вязьмикиным? То же самое? Дураки, дураки... Я говорю им: посмотрите на меня! И добавил, махнув рукой:— Эх. сегодняшнюю бы голову да на те, на молодые плечи . В ОСТАНКИНСКОЙ телестудии я смотрю видеозапись одиннадцатилетней давности. Борису — двадцать, и он идет к воротам «Монреаля». Получает шайбу от Викулова в средней зоне у борта, проскакивает, увильнув от силового приема, и выкатывается — маленький — против двух огромных защитников. Я знаю, помню, что он обыграет обоих и не забьет… Но почему-то недеюсь, что сейчас увижу гол… "Советский Спорт".